По большому счету, все это применимо и к расставаниям, разрывам, даже долгим разлукам, но в случае окончательной потери давит необратимость. Помню, через полгода после гибели Корвина мы сидели с Линдалом и говорили о том, что в мире полно ворон, просто до чёрта ворон, и каждое лето прибывает ещё, но не одна из них - не Корвин. Можно завести другую ворону, не вопрос, но нельзя пытаться заменить его другой вороной. Мы тогда как раз попытались было взять по объявлению другую, вернее, другого, поехали знакомиться, и этот другой птиц был настолько во всем другой, до мельчайших повадок, что мы синхронно поняли тогда, что на самом деле пытались сделать. И до какой степени это напрасно. Потому что такого, как Корвин, больше нигде нет и никогда не будет. И что хотели мы не другую птицу на его место, а вернуть его. Конечно, мы вернулись домой с пустыми руками.
У верующих, видимо, как-то иначе. Когда есть сильная нутряная убеждённость, что все не заканчивается здесь, что все это будет иметь какое-то продолжение, это может работать утешением. У меня такой убежденности нет, так что я остерегаюсь подменять какие-о настоящие вещи своими желаниями, надеждами, страхами и фантазиями. Потому что никакой веры или хотя бы внятной позиции у меня нет, и изнутри жизни я на этот вопрос точно не отвечу.Понятия не имея, как оно там, я принимаю окончательность смерти как самую простую из рабочих гипотез, допуская при этом все, что угодно.
Очевидно одно - мы еще долго будем продолжать любить Тюленя в настоящем времени.
